В понедельник 19 августа 1991 года советские люди услышали по радио, что Президент СССР и Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев тяжело болен, поэтому его президентские обязанности перешли к вице-президенту Г.

И. Янаеву. Что создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который намерен навести в стране порядок, обеспечить уборку урожая, восстановить связи между промышленными предприятиями и выдать каждому гражданину СССР 15 соток земли. В ГКЧП, прозванном в народе “Чук и Гек” (по повести детского писателя Аркадия Гайдара), кроме и. о. Президента СССР Янаева вошли О. Д. Бакланов, первый заместитель председателя Совета обороны СССР, В. А. Крючков, председатель КГБ СССР, В. С. Павлов, премьер-министр СССР, Б. К. Пуго, министр внутренних дел СССР, В. А. Стародубцев, председатель Колхозного союза СССР, А. И. Тизяков, председатель Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Д. Т. Язов, министр обороны СССР. Информация дикторов перемежалась классической музыкой, телевидение показывало “Лебединое озеро”, а советские люди знали: такой репертуар с утра — государственные похороны на третий день. Всем стало ясно — в стране переворот. Горбачева, сообщившего 2 августа по телевидению, что проект нового Союзного договора будет подписан 20 августа делегациями России, Украины, Белоруссии, Казахстана, Азербайджана, Узбекистана, Туркмении, Таджикистана, Киргизии, отстранили от власти. А ближайшая цель ГКЧП — отказ от Союзного договора и сохранение СССР в его прежнем виде. Громадные силы армии, КГБ и МВД должны были заставить всех подчиниться ГКЧП. Инициаторов введения в стране чрезвычайного положения деятельно поддержал ЦК КПСС. Первым секретарям компартий союзных республик, крайкомов, обкомов была отправлена шифртелеграмма, в которой сообщалось: “В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП …”. В боевую готовность приведены войска военных округов и территориальные органы госбезопасности и внутренних дел. Большинство республик СССР предпочло занять позицию нейтралитета, надеясь, что Чук и Гек ограничится Россией. У российского президента Б. Н. Ельцина и его сторонников не было в тот момент ничего кроме права. И этим они смогли воспользоваться в полной мере. На даче Ельцина в поселке Архангельском набросали текст обращения “К гражданам России”. Кроме президента РСФСР его подписали глава российского правительства И. С. Силаев и и. о. обязанности председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатов: “В ночь с 18 на 19 августа 1991 года отстранен от власти законно избранный президент страны. Какими бы причинам ни оправдывалось это отстранение, мы имеем дело с правым, реакционным, антиконституционным переворотом…”. В 12 часов 10 минут в Белом доме, уже окруженном танками Таманской дивизии и бронемашинами Тульской воздушно-десантной дивизии, Ельцин подписал указ № 59, который содержал юридическую квалификацию событий: “… Считать объявление ГКЧП антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот, являющийся не чем иным, как государственным преступлением…”. Документы, осуждавшие ГКЧП, Ельцин зачитал прямо с танка, и эти кадры, увиденные страной вечером 19 августа в программе “Время” следом за пресс-конференцией руководителей ГКЧП, вошли в историю. Увидев Ельцина на танке, люди поняли, что заговорщикам можно сопротивляться. Правда, в тот момент никто еще не собирался исполнять указы Ельцина, но его твердость и откровенность создавали правовую основу для протеста. А местные руководители (Тюмень не исключение) пытались понять: решатся ли люди, засевшие в Кремле, действовать, то есть взять штурмом Белый дом, подавить силой главный очаг сопротивления, арестовать Ельцина и его окружение. Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал армии В. И. Варенников направил в ГКЧП возмущенное письмо: “Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действуют крайне нерешительно и неорганизованно. Правоохранительные органы фактически вообще не выполнили никаких задач. Это чревато тяжелыми итогами … Взоры всего народа, всех воинов обращены к Москве. Мы все убедительно просим принять меры по ликвидации группы авантюриста Ельцина. Здание правительства РСФСР необходимо немедленно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи …”. Командующий Приволжско-Уральским военным округом генерал-полковник А. М. Макашов восторженно встретил сообщение о создании ГКЧП: “Военный совет и войска округа обеспокоены нерешительностью по отношению к Ельцину и его окружению. Промедление смерти подобно. Считаем целесообразным ввести чрезвычайное положение в городах Самаре и Свердловске …”. Генерал-полковник Б. Е. Пьянков, командующий Сибирским военным округом, в совет которого входили по положению первые секретари сибирских крайкомов-обкомов КПСС, в том числе, тюменского — В. С. Чертищев, 19 августа отправил в Кремль шифротелеграмму: “Военный совет округа выражает свое недоумение малоэффективными действиями в отношении руководства РСФСР, призывающего не выполнять решения ГКЧП. Большинство трудового народа требует решительных действий …”. Непосредственным исполнителем приказов ГКЧП в Москве стал генерал-полковник Н. В. Калинин, командующий московским военным округом. Указом Янаева он был назначен комендантом Москвы. По указанию Крючкова подписал чистые бланки ордеров на арест протестовавших москвичей. Начинавший военную службу в воздушно-десантных войсках (с августа 1987 по январь 1989 командовал ВДВ) Калинин дважды выступал в программе “Время”, и его мрачное лицо стало символом нового порядка. Убедившись в негативном воздействии радио и телевидения (особенно досаждала ГКЧП новая независимая радиостанция “Эхо Москвы”), ГКЧП принял постановление о введении цензуры в печати и ограничении теле– и радиопередач только официальными государственными общесоюзными каналами. Председатель созданного в мае 1991 года КГБ РСФСР генерал-майор В. В. Иваненко, в распоряжении которого было тогда всего лишь 23 сотрудника, изолированных на Лубянке, приехал в 8 часов утра 19 августа в Белый дом, где размещалось российское руководство. Позвонил по спецсвязи Крючкову. Тот не сразу, но ответил. — Это Иваненко. Владимир Александрович, что происходит? Почему танки на улицах? Председатель КГБ СССР первым делом поинтересовался: — А вы где находитесь? — В Белом доме, у Ельцина. — А! Мне ваша позиция понятна. — Владимир Александрович, народ вас не поддержит, выйдет на улицы! — За кого? За Горбачева? Порядок надо наводить! И положил трубку. Не стал дальше беседовать. Тогда Иваненко, начинавший службу в УКГБ по Тюменской области и курировавший затем в Инспекторском управлении КГБ СССР российские территориальные органы госбезопасности, стал обзванивать их руководителей. Народный депутат СССР и вице-мэр Москвы С. Б. Станкевич вспоминал: “Тихим ровным голосом Иваненко практически непрерывно вел телефонные переговоры. Он быстро определял на какие структуры или органы надо выйти для решения проблемы, находил для этого там своих знакомых. Наблюдать за такой работой профессионала спецслужбы, обычно скрытой от глаз посторонних, было необычайно интересно. Иваненко был удивительно эффективен …”. Виктор Валентинович пять лет возглавлял Нижневартовский отдел КГБ и сохранил дружеские отношения с генеральным директором производственного объединения “Лангепаснефтегаз” Ю. К. Шафраником, избранным в 1990 году председателем Тюменского областного Совета народных депутатов. По телефону, зная, что все разговоры прослушиваются, Иваненко предложил Шафранику опубликовать 20 августа (вторник) в местных газетах документы ГКЧП и обращение российского руководства: “Люди сами разберутся, что к чему”. Тюменцы действительно разобрались: у Дома Советов прошел митинг против антиконституционных действий ГКЧП, в поддержку обращения Ельцина “К гражданам России”. Из 11 членов бюро Тюменского обкома компартии РСФСР за содействие ГКЧП выступили члены ЦК Чертищев и слесарь-сборщик судостроительного завода В. И. Лобовский. Остальные, включая секретаря по идеологии В. П. Первушина и первых секретарей Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого окружкомов А. А. Рыбалов и С. Е. Корепанов воздержались при голосовании в поддержку “Заявлений” ЦК компартий РСФСР и КПСС, оправдывавших режим чрезвычайного положения. Тогда же президиум Тюменского облсовета народных депутатов “счел введение ЧП антиконституционным”. А председатель КГБ РСФСР Иваненко составил служебную шифротелеграмму в российские территориальные органы госбезопасности. К “обращению” Ельцина добавил свой абзац: “В этот критический для нашего общества все сотрудники органов безопасности должны проявить выдержку, благоразумие, способность трезво оценивать политическую ситуацию в стране, всемерно содействовать законно избранной народом власти в предотвращении использования военной силы и возможного кровопролития. Уверены, что сотрудники органов КГБ РСФСР решительно откажутся от участия в антиконституционном перевороте”. Эти слова в случае победы ГКЧП дорого бы обошлись автору. Помощники уговаривали Иваненко: – Не надо этого писать, оставь только обращение Ельцина, и все. Виктор Валентинович настоял на своем. Текст перепечатали на бланке, поставили гриф “срочно”. Но шифрслужба союзного КГБ отказалась принять эту телеграмму. Тогда ее отправили по телетайпам МВД РСФСР. Это ставило чекистов перед сложным выбором: кого слушать — Крючкова или Иваненко? Начальник УКГБ по Тюменской области генерал-майор В. А. Ефремов, избранный в 1990 году депутатом облсовета, зачитал телеграмму, подписанную председателем КГБ РСФСР Иваненко. Еще не зная, чем закончатся события в Москве, офицеры госбезопасности и милиции в Тюмени “твердо решили встать на сторону законного правительства России…, руководствоваться приказами и распоряжениями КГБ и МВД РСФСР”. Другие руководители правоохранительных органов заняли выжидательную позицию. Старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР полковник С. С. Дворянкин свидетельствовал: “19 августа я находился в Кургане. Там получили сначала телеграмму председателя КГБ СССР Крючкова. Начальник управления спрашивает меня: — Что делать? — Там обстановка такая, что в общем-то надо подождать … Ты же видел по телевизору: у Янаева руки трясутся … — Будем ждать! А через некоторое время по милицейским каналам пришла телеграмма от Иваненко. Он показывает ее мне и снова спрашивает: — Что же делать? Трудно тогда было принять правильное решение. И начальник курганского управления довел до личного состава крючковскую шифровку, а телеграмму Иваненко положил в стол и молчок …”. Впоследствии судьба того или иного начальника территориального управления госбезопасности решалась в зависимости от реакции на телеграмму руководителя российского КГБ. По утверждению Государственного секретаря РСФСР Г. Э. Бурбулиса, “деятельность российского комитета государственной безопасности, к тому времени еще не совсем структурированного, и генерала Иваненко были определяющими в те трагические дни и часы. Я видел, насколько тонко, последовательно и адресно действовали он и его помощники. Они включили те самые личные отношения, которые складывались в этой чекистской среде…. Иваненко круглосуточно говорил с сослуживцами: Вася, Леша…, я тебя прошу, воздержись. Люди сохранили человеческие отношения и не пренебрегали этими переговорами — с переживаниями, с прямыми или косвенными подсказками друг другу, что и как делать. КГБ России помог нейтрализовать опасные, может быть даже отчаянные попытки военного решения, которые привели бы к большой крови…”. Штурм Белого дома при любом его исходе становился прологом гражданской войны. Поэтому давний соратник Ельцина вице-премьер правительства РСФСР О. И. Лобов вместе с двадцатью заместителями министров вылетел в родную Свердловскую область, где находился командный пункт, приспособленный для условий военного времени. Если бы в Москве правительство было арестовано, они стали бы действовать от его имени. Лобов выступил перед депутатами областного совета, которые безоговорочно поддержали Ельцина. Из специального бункера, оборудованного всеми видами связи, Олег Иванович позвонил председателю Тюменского облисполкома Л. Ю. Рокецкому. Поблагодарив его за поддержку в числе первых 12 территорий правительства России, спросил о степени надежности работы предприятий нефтяной и газовой промышленности (к тому времени президент России подписал обещанный 8 августа в Тюмени указ “О развитии Тюменской области”). К утру 21 августа военная активность ГКЧП захлебнулась. Открылось внеочередное заседание Верховного Совета Российской Федерации. Начало его телевизионной трансляции означало полный провал путча. Верховный Совет поддержал все указы, принятые президентом Ельциным, и придал им силу закона. В те же часы политбюро компартии РСФСР заявило о своей непричастности к событиям 19–21 августа, о “недопустимости возбуждать страсти, усиливать конфронтацию, нагнетать антикоммунизм”. Но из зала, где заседал российский парламент, звучали требования — запретить КПСС, ставшую, по существу, идеологом путча (пятеро из восьми членов ГКЧП — высшие чины КПСС, ее секретариата и политбюро). Поэтому Ельцин “для разрядки” подписал указ “О приостановлении деятельности коммунистической партии РСФСР”. 23 августа в 18 часов в Тюмени над Домом Советов под звуки российского гимна (мелодия “Патриотической песни” М. И. Глинки) был поднят трехцветный национальный флаг России. Организованная президиумом облсовета народных депутатов “комиссия для проведения расследования причастности бюро и аппарата обкома КПСС к деятельности антиконституционного ГКЧП” опечатала кабинеты секретарей обкома. Заключение по результатам изучения партийных документов передали в прокуратуру. Его озвучил прокурор Тюменской области В. А. Багин: “Установлено: часть документов, прежде всего шифртелеграммы, полученные в дни путча, уничтожены по указанию первого секретаря обкома Чертищева… Я счел необходимым возбудить уголовное дело в отношении некоторых руководителей обкома. Следственной частью облпрокуратуры начато предварительное расследование”. Так “Чук и Гек” мимоходом, как это и бывает в истории, уничтожил КПСС. Не политическую партию, а основной институт государственности, подчинивший в нашей стране местное самоуправление. 24 августа возвращенный из Крыма Горбачев выступил с заявлением о сложении с себя функций Генерального секретаря ЦК КПСС. Процесс устранения КПСС из политической жизни страны завершил указ Ельцина, изданный 6 ноября 1991 года, накануне прежнего главного государственного праздника — годовщины Октябрьской революции. Указ предписывал: “прекратить на территории РСФСР деятельность КПСС, а их организационные структуры распустить. Имущество КПСС на территории РСФСР передать в собственность государству”. Генеральный прокурор В. П. Степанков сдержал рвение подчиненного ему Багина: “Мы не можем людей привлекать к уголовной ответственности за инакомыслие”. Расследование в отношении Чертищева и других работников обкома прекратили “за отсутствием состава преступления”. Телеграмма Иваненко, направленная в Тюмень через УВД Тюменского облисполкома, доведенная до личного состава УКГБ как руководство по отношению к ГКЧП, избавила областное управление госбезопасности от проверки. А начальнику УВД В. М. Башарину присвоили 31 августа звание генерал-майора милиции. Но не за позицию поддержки Ельцина, а за согласие принять в Тюмени мятежный ОМОН из Риги. Первоначальная численность этого отряда милиции особого назначения, сформированного 2 декабря 1988 года приказом министра внутренних дел СССР В. В. Бакатина, составляла 148 человек, из них 20 офицеров. Предполагалось, что омоновцы будут разгонять несанкционированные демонстрации и подавлять массовые беспорядки. Получив почти полную самостоятельность, ОМОН по своей инициативе занялся борьбой с нелегальной торговлей водкой, широко распространившейся после антиалкогольного законодательства 1985 года. Омоновцы расправлялись с торговцами на месте: забирали у них деньги, изъятой водкой заставляли мыть автомашины и тротуары, действовали кулаками и дубинками. В первый год своего существования мелкие нарушения закона таким мужественным и крепким ребятам в черных беретах прощались. Но с мая 1990 года в Латвии установилось двоевластие. С одной стороны, законно избранный парламент, сформированное им правительство и местное самоуправление. С другой — компартия Латвии, интердвижение, КГБ и Прибалтийский военный округ (его штаб находился в Риге). Москва не хотела признавать независимость Латвии, Литвы и Эстонии: обострилась политическая борьба, в которую втянулся ОМОН. Бакатин по просьбе первого секретаря ЦК компартии Латвии А. Рубикса переподчинил отряд 42-й дивизии внутренних войск МВД СССР. Кроме табельных пистолетов Макарова омоновцев вооружили автоматическим оружием и гранатами, обеспечили бронетехникой. В январе 1991 года почувствовавший силу ОМОН занял в Риге Дом печати и разоружили местную милицию. Отряд возглавил Чеслав Млынник, не отличавшийся сдержанностью. Московское телевидение показало проникнутый симпатией к рижскому ОМОНу фильм “Наши” популярного тогда журналиста А. Г. Невзорова. Омоновцы ощутили себя героями. Они не знали, что ядро будущего ГКЧП уже зародилось, и пример силового сохранения советской власти в Латвии казался будущим заговорщикам удачным. Как вспоминал позднее Млынник, “в понедельник 19 августа в 6 часов утра получил указание министра МВД СССР Пуго вскрыть секретный пакет. Что я и сделал, и мы приступили к работе. Через восемь часов все объекты были полностью взяты нами под контроль…”. Омоновцы забыли простую истину: судьбы революций и государственных переворотов решаются в столицах империй. Вооруженные выступления, даже самые справедливые и удачные на окраинах — всего лишь бунты и мятежи. После провала августовского путча в Москве для “черных беретов” в Риге все кончилось. Командир роты батальона ППС Риги капитан милиции В. А. Бровкин, переведенный в феврале 1991 года в ОМОН начальником штаба сообщил: “…20-21 августа 1991 года в связи с критическим положением вся документация отряда была сожжена”. Получив согласие УВД Тюменского облисполкома принять Рижский ОМОН, новый министр внутренних дел СССР генерал-лейтенант В. П. Баранников подписал приказ N 305 “О расформировании Рижского отряда милиции особого назначения”. 1 сентября 1991 года на 14 самолетах ИЛ-76 124 омоновцев (некоторые с семьями) вооружение, автотехника и другое имущество прибыли в Тюмень. Их разместили в пионерском лагере “Юный дзержинец” на Верхнем бору. В тот же день министр внутренних дел РСФСР генерал-лейтенант милиции В. Ф. Ерин приказал: “Создать ОМОН при УВД Тюменского облисполкома за счет численности расформированного рижского ОМОНа …” Ни руководство тюменского УВД, ни тюменцы не представляли еще событий, последовавших после появления в Тюмени “черных беретов” из Риги. Заступив через три дня на дежурство по городу омоновцы вместо патрулирования улиц и дворов избрали своими целями местные рестораны. Посетителей этих заведений и их автотранспорт бесцеремонно обыскивали, протестовавших против беззакония и произвола, избивали. В УВД и прокуратуру посыпались жалобы. Тюменские журналисты подняли шум. На своей первой пресс-конференции омоновцы, несмотря на бодрячество, выглядели подавленными. Их душевной сумятицей и бытовой неустроенностью воспользовались новые политические авантюристы. Они склонили некоторых рижских омоновцев к тайному перемещению из Тюмени в Приднестровье, чтобы с этого плацдарма развернуть борьбу за сохранение СССР и реставрацию советской власти в республиках, объявивших в августе 1991 год о своей независимости. Четырех вооруженных бойцов по дороге в Тирасполь задержали в Башкирии. 8 октября 1991 года в Сургуте в кабинете начальника местного УВД полковника милиции В. И. Хисматулина латвийские полицейские при содействии работников МВД РСФСР арестовали и вывезли в Ригу заместителя командира рижского ОМОНа старшего лейтенанта милиции С. Парфенова. Узнав об этом, Млыник скрылся из расположения отряда. Потом его видели в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, в Москве в октябре 1993 года. Несмотря на широкое общественное движение в защиту Парфенова, латвийское правосудие приговорило его к трем годам тюрьмы. Избранный в марте 1990 года председателем Тюменского городского Совета народных депутатов Г. И. Райков в одном из интервью заявил: “… Согласен, я несколько неординарно руководил городом. Достаточно быстро ликвидировал исполком, который мешал работе…”. * * И. Гецевич. Время собирать камни. Беседы с Геннадием Райковым на разные темы. Екатеринбург. 2003. С. 15. В действительности процесс реформы городского самоуправления начался с указа президента РСФСР Ельцина от 27 сентября 1991 года о назначении Ю. К. Шафраника Главой администрации Тюменской области. Председатель облисполкома Л. Ю. Рокецкий стал его первым заместителем. Исполнение обязанностей председателя Тюменского областного Совета народных депутатов возложили на В. И. Ульянова, до избрания в облсовет прокурора г. Сургута. Шафраник своим распоряжением №88 от 12 ноября 1991 года предложил соответствующим Советам представить кандидатуры глав администраций района, города. При этом уточнил: “…С момента назначения на должность главы администрации считать прекращенными полномочия исполнительного комитета соответствующего Совета народных депутатов. Глава местной администрации является правопреемником исполкома”. Постановлением Главы администрации Тюменской области №9 от 27 ноября 1991 года Главой администрации города Тюмени назначен Г. И. Райков. На следующий день Внеочередная пятая сессия Тюменского горсовета народных депутатов XXI созыва одобрила это решение, освободив Райкова от обязанностей предгорсовета, а А. С. Ларионова – от обязанностей предгорисполкома. Геннадий Иванович Райков родился 8 августа 1939 года в Хабаровске. Окончил в 1961 году Омский машиностроительный институт. С декабря 1977 года главный инженер, затем директор Тюменского моторостроительного завода. Председателем горсовета депутаты избрали (148 голосов “за”, 1 “против”) С. М. Киричука, возглавлявшего Калининский райсовет города Тюмени. Степан Михайлович Киричук родился 18 мая 1949 года в д. Мазури Кобринского района Брестской области в крестьянской семье. После окончания в 1968 году Брестского техникума железнодорожного транспорта направлен работать в Тюменское отделение Свердловской железной дороги. Военную службу по призыву с 1968 по 1970 годы проходил в 19-й отдельной железнодорожной ордена Кутузова бригаде, которая вместе с производственным отделением “Тюменьстройпуть” участвовала в строительстве железной дороги Тюмень – Тобольск – Сургут. Потом Киричук продолжал работать в Тюмени, по его словам, “прошел путь от рабочего до всяких начальников”. Для оперативного управления городом в условиях экономического кризиса вместо президиума горсовета был образован Малый Совет. Тогда в Тюмени насчитывалось 560 000 жителей.

Запись В августе 1991 года впервые появилась ТопТюмень.

Подробнее читайте на toptyumen.ru ...

26 +